Удача новичка: как делать фестиваль зелёного документального кино в России?

– Всё началось в 2009 году, когда я поехала волонтёром в Исландию, прокладывать парковую дорожку на острове рядом с Рейкьявиком.

– Парковую дорожку?

– Ну да. Мне очень хотелось в Исландию, а это был такой международный волонтёрский проект, и я туда попала. И мне так понравилось, что я осталась на другой волонтёрский проект, местного кинофестиваля. Это была Nordisk Panorama — фестиваль скандинавского короткометражного документального кино. Мне сказали: «Можешь проверять билетики». И я радостно проверяла билетики.

А между делом, разумеется, оставалась на фильмы. Там-то я и увидела фильм, с которого всё началось. Это была финская документалка, домашний эксперимент, где отец семейства садится на нефтяную диету, то есть запрещает себе всё, что либо сделано из нефти, либо использует продукты нефтяной переработки (пластик в первую очередь, авиаперелёты, машину и пр.). Он там подробно объясняет, почему решился на такое, как это связано с состоянием экологии, и чем дальше идёт эксперимент, тем больше он им увлекается. Жена к концу фильма откровенно предлагает развестись, очень смешно.


Мне на тот момент было 20, я была впечатлительная. Экологическое кино очень разное: одну и ту же информацию можно подать однообразно и скучно, а можно рассказать так, что сидишь, открыв рот, и не можешь оторваться. И, знаете, бывают такие моменты, когда что-то в сознании щёлкает? Я сидела там и чувствовала, что мне нужно всё в жизни переосмыслить.

В зале был режиссёр фильма, я к нему подошла, и мы очень долго разговаривали. Он подарил мне DVD с фильмом, — не догадываясь, что я восприму это как разрешение показывать его везде и всем — и сказал, что едет с ним на один из первых фестивалей экологического кино Cinemambiente в Турине. Я, не раздумывая, отправилась туда на поезде с группой скандинавских режиссёров!

Гораздо позже мы придумали лозунг для «Экочашки»: проблему нельзя решить, если не говорить о ней. Этим можно было резюмировать впечатления от тех двух фестивалей: в моём информационном поле в 2009 году не было разговоров об экологии, а тут целый город несколько дней только об этом и говорит — кругом куча режиссёров, экспертов, панели, обсуждения, огромная событийная программа. Это было очень здорово.

Сейчас мы стараемся практически на каждый показ «Экочашки» привозить режиссёра или эксперта. Потому что это незаменимый опыт: когда тебе понравился фильм, и сразу есть человек, с которым его можно обсудить, проговорить свои мысли и впечатления.

– Хорошо, а как из Стокгольма и Турина идея «Экочашки» перекочевала в Москву?

Долго и мучительно, если вспоминать, как я возвращалась в Москву на поезде. Там я дрожащими руками вручила своей подруге подаренный финским режиссёром DVD с «Рецептами для катастрофы» и сказала, что с этим срочно нужно что-то сделать! Она предложила: давай попробуем найти хотя бы несколько подобных фильмов. Я припомнила, что смотрела в Турине, поспрашивала у режиссёров, с которыми знакомилась на Nordisk Panorama и Cinemambiente, и мы набрали 5 фильмов.

Когда нас спрашивали «А зачем вам? Показать на фестивале?», что нам оставалось, так и отвечали: «Ага, на фестивале». То есть идея «Экочашки» была как бы подана нам извне. Мы просто хотели показать несколько фильмов, дальше этого планы не шли.

Я вернулась в Москву в октябре — и уже в феврале мы провели первую «Экочашку». Нашли площадку в строящемся здании на Смоленской, нам дали такие смешные картонные стулья, сразу 250 штук, проектор и звук. Мы их собирали там, понятия не имея, сколько народа к нам придёт, — и в первый же показ все 250 стульев были заняты.

Тогда же, на первую «Экочашку», к нам пришли волонтёры, многие из которых работают в команде фестиваля до сих пор. Мы даже привезли режиссёра из Бельгии, сказочным образом — я просто пришла в «Брюссельские авиалинии» и говорю: «У меня есть бельгиец один. Можете его привезти?». И они такие: «Ну ладно, привезём». Это такая удача новичка, понимаете! Когда ты прёшь с горящими глазами, не представляя, что у тебя что-то может не получиться или тебе могут в чём-то отказать. После того случая с бельгийцем такого больше не случалось — видимо, потому, что я уже более рационально решала вопросы.

У нас был такой DIY-продакшн: мы делали программки из переработанной бумаги, сами их печатали маленьким тиражом, разносили по библиотекам и кафе, вручную делали бэйджики для участников, субтитры для первых показов я делала дома. При этом со зрителями их обсуждали сами режиссёры, человек из Комитета по экологическому строительству Москвы, серьёзные эксперты. С самого начала у нас была концепция, что после каждого фильма идёт тематическое обсуждение: нельзя просто показать фильм и разойтись.

К третьему фестивалю я поняла, что на энтузиазме и бесконтрольной энергии можно продержаться недолго. А потом нужно осознанно подходить к организации, понимать, как устроены эти процессы, структурировать их. Вопрос «Что я пытаюсь сделать?» неизбежно возникает. Вот тогда я решила пойти учиться этому. Точно не помню, как узнала про Шанинку, — меня зацепило выражение «социокультурное проектирование». И это очень здорово, когда ты идёшь учиться с конкретным запросом, и получаешь ровно те ответы, которые искал: как мне делать фестиваль, если я хочу, чтоб он был более устойчивым, отлаженным? Вот он весь такой бесформенный, горячий — и как со временем не растерять весь это пыл?

Тогда мне казалось, что я достигла потолка, но потолок этот искусственный — не естественный предел. Кто приходит на фестивали зелёного кино? Те, кто в теме, так? А фильмы эти нужно показывать тем, кто вообще про них не слышал. Как случилось тогда со мной, в Исландии. Как их найти? Не найти даже, а как сделать, чтобы такое кино тоже их заинтересовало? Это отчасти был мой запрос на обучение.

Сейчас я поступила ещё в одну магистратуру, в Швеции, на кроссдисциплинарную специальность «Стратегическое лидерство в области устойчивого развития». Это мой второй запрос в плане образования. Когда у меня берут интервью об «Экочашке» и спрашивают «Как фестиваль будет решать экологические проблемы в России?», я говорю: «Я не эколог, я организатор кинофестиваля». И в команде «Экочашки» нет ни одного профессионального эколога. Поэтому я решила пойти в научную магистратуру, чтобы увереннее чувствовать себя в этом поле.

К пятой «Экочашке» мы, кстати, сменили формат с «фестиваля экологического кино» на «фестиваль зелёного документального кино». Стало легче позиционировать себя: у документального кино как жанра гораздо более широкая аудитория, чем у экологического. По крайней мере, не приходится отвечать на вопрос «Может ли экологическое кино быть интересным нормальному зрителю?».

В этом году мы собирали истории наших зрителей: что с ними произошло после просмотра наших фильмов, что изменилось? Нашлось много смешного и грустного. Одна девушка, например, она сейчас в команде фестиваля, а тогда ещё не была, посмотрела у нас фильм про бытовую химию — и год не могла мыть посуду средствами из магазина. Пыталась мыть горчицей, у неё ничего не получалось, она страшно раздражалась, но купить чистящее средство уже невозможно на сознательном уровне, когда тебе открылась какая-то другая правда. Такие изменения происходят мелкими шажками: не могу больше пользоваться бытовой химией, не могу больше покупать одежду в масс-маркете — нельзя в один момент стать абсолютно экологичным. И это хорошо, так ты не насилуешь себя и людей вокруг. Вот у тебя появилась своя бутылка стеклянная — и больше не покупаешь пластиковых: почти незаметное, но очень важное изменение к лучшему.

– Если немного утрировать, вот есть технологический, индустриальный прогресс, назовём его Абсолютным Злом в плане экологии. И небольшая часть общества, которая пытается ему противостоять — осознанным потреблением, ещё какими-то способами. Как девушка с горчицей. Но эти усилия настолько несоизмеримы — вы не чувствуете себя Дон Кихотом, который борется с ветряными мельницами?

Ну, опять же, нельзя щёлкнуть пальцами и сказать «А теперь вы все будете экологами!» или «А теперь все должны потреблять осознанно!». Мировое экологическое движение растёт, и то информационное поле в Москве, что было в 2010 году, когда мы начинали «Экочашку», и сейчас — несравнимые вещи. Я думаю, фестиваль во много был частью этого прогресса.

– Хорошо, вы пришли в Шанинку учиться делать фестиваль. Можно сейчас, с исторической дистанции, сказать, как «Управление социокультурными проектами» улучшило организацию фестиваля?

Появилось понимание, что фестиваль — это не когда ворвались все в комнату одухотворённые, и что-то произошло. Это процесс, который можно и нужно структурировать, направлять, у него есть этапы, на разных этапах есть разные задачи, задействованы разные люди. Есть способы, как эти задачи решать, а этими людьми управлять. И не нужно на своём проекте заново изобретать велосипед.

Хотя меня до сих пор волнуют отдельные вопросы: как, например, работает волонтёрская команда, как сделать команду более вовлечённой, почему некоторые волонтёры с нами уже 8 лет? В «Экочашке» есть финансовый директор строительной компании, человек из музыкального бизнеса, журналист, переводчик — люди, не связанные с экологией. Я пыталась выяснить это в Шанинке: как работает волонтёрская команда, что позволяет людям столько лет оставаться частью нашей работы? Не всем работа приносит ощущение, что люди делают что-то важное. Или что они отдают ей все душевные силы. И тогда появляется эта мотивация: «мне кажется, это важно». Мне кажется важным, чтобы этот фестиваль был.

– Что происходит в течение года после того, как фестиваль закончился? Сколько у вас занимает подготовительный период?

У нас нет бюджета, который поддерживал бы работу фестиваля в течение года. Но «Экочашка» проходит в разных городах — в прошлом году, например, в 10, а максимум у нас было 20 городов за один год. В Петербурге показы идут параллельно уже 5 лет подряд. То есть я и Наташа (программный директор фестиваля) работаем на «Экочашку» весь год, хотя у всех параллельно есть своя работа.

В регионах мы иногда координируем местную команду. Как правило, они сами нас находят — если вы в поиске наберёте, например, «Экологическое кино на русском», мы будем первыми в выдаче: больше никто не привозит эти фильмы в Россию, с правами и субтитрами. Уже и не только в Россию — до событий 2013/14 годов это была Украина, в этом году мы впервые провели фестиваль в Беларуси, до этого были Казахстан, Киргизстан, Таджикистан.

Где-то показы были каждый год, где-то не каждый. Но запросов всё больше и больше. В Беларуси «Экочашка» прошла сразу в 6 городах — я ездила в Минск, там были полные залы, очень здорово! Надеюсь, теперь будем возвращаться туда.

На минувший фестиваль мы, кстати, впервые позвали организаторов из регионов, познакомились лично. Потому что обычно это как происходит: они пишут на нашу электронную почту, им отвечает некая Настя — как работает фестиваль, откуда он взялся, поначалу плохо себе представляют. И вот сейчас в Москве собрались 7 городов, где проходит «Экочашка», у нас было 6 часов стратегического планирования: пытаемся придумать что-то общее, что можно будет потом воплощать на местах.

– А как устроен фестиваль в смысле логистики и прав?

По идее, мы не имеем права распространять эти фильмы: фестиваль — не дистрибьютор. Мы выкупаем права на показ, 500 евро за один, к примеру, и, как указано в договоре, можем показать его в определённом месте и в определённое время. А дальше слышим самый болезненный для нас вопрос: «Где эти фильмы можно посмотреть ещё раз?». К сожалению, больше нигде, потому что дистрибьюция — это совсем другие деньги, другая организация и схема работы.

Мы придумали такой ход: я договариваюсь на определённое количество показов в рамках «Экочашки» безотносительно числа городов — и торгуюсь, как турецкая женщина, чтобы вышло недорого. Но проблема в том, что мы изначально не знаем, сколько городов будет участвовать. Несложно договориться, скажем, на 20 городов — а вдруг их будет не 20?

Какие-то фильмы нам дают либо бесплатно, либо за небольшие деньги. Но таких очень мало: чем лучше фильм, тем дороже он стоит. Сейчас цены выросли, в среднем до 1000 евро за показ.

Я езжу на эти кинофестивали, меня часто приглашают в жюри. Это очень здорово, потому что, когда приезжаешь на фестиваль, есть возможность встретиться с режиссёрами и продюсерами этих фильмов.

Бывает и так, что они обращаются сами — в этом году 2 фильма нашли нас таким образом. Мы открываем call for entries, приём работ, но он рассчитан в основном на российские фильмы. Ну и, поскольку «Экочашка» продолжается уже 9 лет, многие режиссёры, которых мы показывали, снимают свой второй или даже третий фильм.

– Если рассматривать фестиваль как коммерческий формат: вот есть понятие франшизы, где сразу задана организационная структура, всё расписано, как по нотам, вплоть до визуальных элементов, и она кочует из города в город.

Мы так и пытаемся, да. Но в городах разные ситуации: где-то с нами работает местная администрация, где-то волонтёр, где-то, как в Новосибирске, уже проходит научный фестиваль, и мы делаем для них кинопрограмму. В основном просим деньги на то, чтобы оплатить права, перевод субтитров и какие-то организационные вещи.

Плюс мы постоянно участвуем в различных экособытиях в Москве. Этим в основном Наташа занимается — я отвечаю за международные активности, она за локальные, я за фильмы, Наташа — за экспертов.

– Вы зарабатываете на фестивале?

Из того, что происходит в Европе и Америке, очень часто бюджет местных фестивалей зелёного кино наполовину пополняется из городского бюджета. Городу важно, чтобы у него был фестиваль экологического кино. На каких-то фестивалях есть возможность встретиться с дистрибьюторами с телевидения, возможность выйти на другие каналы распространения.

«Экочашка» — единственный российский фестиваль среди фестивалей зелёного документального кино. Там примерно 40 фестивалей из разных стран, никто из них не зарабатывает.

– А что из себя представляет зелёное кино, которое вы показываете уже 9 лет? Это в основном документальные фильмы, художественные?

Художественных нет. Зелёное документальное кино.

Сейчас победитель нашего фестиваля, «Человек Ясуни»: его снял американский биолог, он не киношник, но фильм потрясающе красивый!


Или очень хороший российский фильм «Жизнь с бактериями», про микробиологов из МГУ, снят двумя философами по образованию. Мы ищем качественное документальное кино. Есть такой стереотип, что экологическое кино скучное, что оно для очень специальной аудитории, что это такой National Geographic о гепардах. И каждая наша программа — попытка разрушить этот стереотип. Скажем, «Вирунга» — это настоящий документальный триллер: с танками, вертолётами, убийствами, орангутангами. Ты смотришь его и не веришь, что это документальный фильм. Приходится напоминать себе, что он снят скрытой камерой, и это происходит в Конго прямо сейчас.


 Это почти художественные фильмы, настолько красиво они сделаны. Для меня важно находить такое кино, возвращаясь к вопросу о том, как зацепить зрителями, который не в теме. Брат моего мужа терпеть не может экологов! Что немного грустно, так как я единственный эколог в его жизни. Ну вот он считает, что они нудные, не берут пакеты в супермаркете и т.п. Таких людей очень много. Но к нам их может привести друг или подруга — и ради этого всё и затевается! Потому что они думают, что идут на самый скучный фильм в своей жизни, а потом выходят с квадратными глазами и говорит: «<i>Этот фильм должны показать везде!

В этом году мы впервые попробовали то, что теперь называем параллельной программой. Это когда события «Экочашки» проходят без привязки к кинопоказам. Мы пытаемся нащупать новый формат: вот ты посмотрел фильм — а дальше? Всего пару таких событий мы провели: на партисипаторный семинар о том, как в Швеции учат устойчивому развитию, я привезла своего учителя из магистратуры. Все наши режиссёры и продюсеры в этому году прочитали лекции в Московской школе нового кино. Потом провели встречу в формате Work in progress, где режиссёры показали кусочки из своих текущих проектов и рассказали, что и как они планируют снять в итоге. Устроили встречу с молодыми учёными «Науки по углам»: в помещении по периметру сидели учёные, можно было побеседовать с каждым по 20 минут, как на быстром свидании.

Идея здесь очень простая: у фестиваля зелёного кино, по большому счёту, две темы — кино и экология. Фильмы не могут изменить мир — мир меняют люди. Но фильмы как раз и воздействуют на людей, на эмоциональном и интеллектуальном уровнях. Это альтернативный источник информации: вчера ты ничего не слышал о мусорных полигонах вокруг Москвы, а сегодня посмотрел об этом целый фильм и поговорил с человеком, который профессионально занимается проблемой. Так легче начать о ней говорить друг с другом.