«Проблема должна быть не у вас, а у текста». Расшифровка семинара Марии Ерофеевой по постановке проблемы

Уже по названию понятно, что историко-теоретические работы включают в себя исторический компонент. Можно сказать, что теоретические работы посвящены какой-то определенной концептуальной проблеме, в то время как историко-теоретическая работа — это в большей степени работа про персоналии, например, «как развивалась мысль Гофмана». Хотя обычно это не так просто формулируется. Например, «как семиотика Альгирдаса Греймаса повлияла на Бруно Латура» (см. статью Ивана Напреенко “Семиотический поворот в STS: теория референта Бруно Латура”)

 
Давайте сначала обсудим основной тип — чисто теоретические. На аналитических чтениях в Шанинке вы сталкивались или столкнётесь с этой ужасной формулировкой — «нужно поставить проблему в тексте». На самом деле, то же самое вам нужно делать в ваших собственных текстах. Ваше эссе должно строиться вокруг проблемы, которую вы сами сформулировали. И тут возникает вопрос: а что такое проблема? Проблема — это ваша собственная заявка на значимость, на то, что та работа, которую вы делаете, поможет научному сообществу. Вот это важный момент. Почему? Потому что это значит, что проблем, в общем-то, нет ни у кого. Вы должны их буквально поставить, а это значит, что вы до некоторой степени ее создаете, потому что другие авторы до вас ее не увидели, а вы, подсвечивая некоторые элементы в тексте, делаете ее существующей. Поэтому очень важно, что много усилий потрачено именно на постановку. 

Когда в тексте один фрагмент утверждает одно, а другой фрагмент утверждает другое, то основной вопрос — как же на самом деле устроена эта теоретическая модель? Это уже подразумевает, что проблема всегда ставится, исходя из столкновения каких-то элементов внутри текстов, с которыми вы работаете. Это очень важный момент. Хороший критерий того, есть ли у вас проблема или нет, вытекает из того, сталкиваете ли вы фрагменты текста. Если вы этого не делаете, то есть некоторая доля вероятности, что вы просто задаете вопрос на понимание. Это различение поможет прояснить, что такое постановка проблем и какие бывают вопросы: есть вопросы на понимание и есть вопросы исследовательские. 

Тексты, с которым мы работаем, достаточно интерпретативно гибкие — это означает, что возможны разные интерпретации текста. У них, конечно, есть авторская интенция, то есть то, что автор имел в виду. Для того, чтобы поставить проблему, необходимо первым делом реконструировать аргументы автора. Буквально по полочкам нужно разложить свое собственное понимание какого-то текста. С одной стороны, это ваше собственное понимание, поэтому это ваша работа, но с другой стороны, не запрещено и даже приветствуется, если вы опираетесь на другие работы, которые уже сделали определенную интерпретацию — так называемые второисточники. Это работы, в которых анализируются первоисточники, с которыми вы сами планируете работать.

Что такое реконструкция? Например, у автора есть десять понятий, и они связаны каким-то образом. Вы можете это рисовать в форме каких-то схем, как я периодически делаю на семинарах, мне это лично помогает. Текст постановки проблемы — это цепочка аргументации, где вы показываете, что автор Х делает то, то, и то, а в другом месте этого же текста или в другой работе, он делает вот это. И это вызывает конфликт в его теоретической модели. И дальше, соответственно, вопрос — что нам делать с этой теоретической моделью, как ее доработать? Это базовая логика постановки проблемы. 

Второй вариант постановки проблемы — это недосказанность. В этом случае, вы сталкиваетесь не с прямым противоречием, а с тем, что автор слишком мало говорит про какой-то аспект, который вы считаете ключевым, необходимым для большего раскрытия. Тут немножко другой фокус, потому что есть всегда риск, что можно очень легко обвинить автора в том, что он не писал, но он и не ставил такой цели. То есть, условно говоря,  вот Шюц пишет о множественных реальностях, но он ничего не написал про социальные институты. Но он как бы и не планировал писать про социальные институты. Поэтому претензии к Шюцу, что он ничего не написал про социальный институт, это несколько абсурдно и глупо. Во всех случаях вы должны адресовать свои вопросы к теоретической логике автора. Поэтому если у него в теоретической логике нет институтов, то глупо ему адресовать то, что он не рассмотрел их в своей концепции. Вы можете сказать: аргумент автора выглядит так-то и так-то, состоит из десяти концептов, но про концепт номер девять он вообще ничего не говорит, но при этом он очень важен, потому что он связан с концептом один и два, а один и два — это ключевые концепты. Тогда, соответственно, ваш вопрос принимает форму: как нам понимать концепт номер девять, если автор X совершенно ничего не говорит о нем и его можно понимать различными способами? И тогда ваша цель — разобраться, какое понимание будет наиболее адекватным, например, или наиболее продуктивно для решения каких-то вопросов. 

Тут следует сделать некоторое количество ремарок. Начну с первой, может быть, наиболее важной. Практика аналитического чтения, на которую я сейчас опираюсь при объяснении того, что значит поставить проблему, работает всегда с одним текстом — это связано чисто с дидактическими причинами. Когда вы работаете с аргументацией в тексте в одной учебной группе, очень важно, чтобы у всех участников был одинаковый бэкграунд. Это, на самом деле, практически реализуемо, только если все участники читали один текст. На аналитических чтениях вы работаете исключительно с одним текстом. При этом, когда вы ставите проблему в своих эссе, она ставится обычно в большем количестве текстов. Это демонстрирует разрыв между учебной практикой и практикой научной. Эссе — это почти научная статья. Значит, вы пишете по модели научной статьи в области социальных наук. Практическое следствие из того, что я говорю, это то, что вы совсем не обязаны ограничивать себя одним текстом, хотя это не запрещено. Если вы, например, будете работать в основном, опираясь на один текст, то потом не удивляйтесь, если получите от преподавателя комментарий: а почему вы всего один текст прочитали? а где еще работы x, y, z, которые тоже на эту же тему у того же автора? Вот поэтому проблему лучше ставить на пересечении теоретической логики, которая может быть представлена в разных текстах, а не только в одном тексте. При этом в одном тексте может быть представлена одна теоретическая логика, а в другом другая. Теоретическая логика у одного автора может довольно сильно меняться. Особенно это видно на протяжении лет. Для вас это подсказка — например, связанная с тем, что проще найти противоречия в разных текстах, а не в одном. 

Теперь поговорим про область историко-теоретических работ. Историко-теоретические работы — в чем их специфика? Как я уже сказала, теоретические работы посвящены определенной проблематике. Поэтому, например, “проблема социального действия” — это не проблема, это просто формулировка темы, потому что непонятно, что именно о социальном действии мы хотим выяснить. Кстати, раз уж я об этом сказала, то есть еще важный проверочный вопрос насчет того, есть ли у вас проблема или нет. Если вы можете сформулировать вашу тему или проблему в форме вопроса, значит, у вас уже, как минимум, есть намек на проблему. Если она звучит как «проблема социального действия», то тут нет вопроса. Вопрос, может быть, например: «как развивалась теория социального действия в 20 веке?». Это уже какой-то вопрос. Соответственно, вы должны суметь сформулировать вашу проблему как вопрос. Я даже отдельно рекомендую, когда вы пишете свою постановку проблемы, это делать, то есть формулировать проблему как вопрос. Это поможет вам пройти автопроверку. 

Начнем с чисто исторических. Вы выступаете в данном случае как историки, у вас исторический вопрос. Если вы пишите историческую работу, то это не значит, что у вас не должно быть проблемы. У вас в любом случае должна быть проблема, просто историческая проблема посвящена историческим событиям, то есть событиям в истории социологии. Они, как правило, формулируются в формате: «как так вышло, что?» И дальше идет вопрос: «как так вышло, что, например, не существует исследовательской школы Ирвинга Гофмана, что не существует гофманистики?” Если вы задаете такой вопрос как историки, то, значит, вы отвечаете на этот вопрос исторически. Вы прослеживаете связи, к примеру, с кем Гофман общался во время своей жизни, как он менял университеты и, собственно, как он публиковал свои работы? Вы, в сущности, используете внешнюю логику объяснения для того, чтобы ответить на поставленный вопрос. С кем пил, где публиковался, какие университеты менял, какие у него были ученики и что эти ученики делали, с кем они сами в свою очередь общались. Чисто историческая логика предполагает, что вы выстраиваете некоторую внешнюю объяснительную схему, связанную с биографией, — во многом, это исторически-биографическая работа. Вам нужно найти предпосылки, почему что-то в истории социологии происходило. Это касается чисто исторических работ. 

Перейдем к метатеоретическим работам. Что такое метатеория? Метатеория — это теория теории, это теория второго порядка, это теория, которая объясняет развитие социологической теории. Поэтому мета, второй уровень.  Вы выстраиваете некоторую логику того, как развивается, собственно, какая-то часть социологической теории. Здесь важнее всего то, что вы работаете с самой логикой развития теории, но при этом нужно понимать, что обе эти линии сходятся в том, что вы сами должны занять некоторую метатеоретическую позицию, даже если вы историк. Вы должны при объяснении какого-то исторического вопроса дать себе отчет и обосновать вашу модель объяснения, которая может быть экстерналистской или интерналистской или быть смесью этих двух вещей.

Экстерналистская модель объяснения предполагает, что за основу вы берете внешние факторы, например, чисто социальные: эти социологи пьянствовали с этими социологами, поэтому у них такая теория: вот чисто внешние факторы. Интерналистская — это внутренние факторы. Например, так делает Парсонс в работе «О структуре социального действия», когда он говорит: «Вебер с Дюркгеймом вообще никак не общались, они не цитировали друг друга совершенно, но при этом у них есть переклички в их теории действия, значит, это говорит о том, что теория действия развивается автономно относительно внешних влияний».

Смесь — такая интегративная позиция, которая говорит, что и то, что они общались, повлияло, но и само внутреннее развитие теории тоже повлияло.

Когда вы пишете историко-теоретическую работу, вам нужно определить, какой тип объяснения вы сами будете использовать; что лучше объясняет исторический вопрос, который вы ставите. Историко-теоретические работы не так просты, как кажется, потому что они, как правило, предполагают работу с большим количеством источников. Вы как историки должны читать больше, чем как теоретики. Потому что исторические работы предполагают, что вы пойдете в какие-то архивы, узнаете, кто с кем, когда взаимодействовал и на каких конференциях выступал. Опять же, это значит, что историко-теоретическая работа в объеме 3000 слов — это несколько смешно. Хорошее эссе, в конечном итоге, это эссе, в котором есть проблема и в котором аргументация последовательная и без логических прыжков. А если есть логические прыжки, значит, это дырка в аргументации. В каждый момент должно быть понятно,откуда мы взяли тот или иной аргумент? Не надо в своих эссе задаваться вопросом: «как устроен социальный порядок?». Это вопрос даже не для магистерской диссертации, это вопрос уже из серии труда всей жизни. Вопрос для маленького трехтысячника должен быть супер-узким. 

Академическое поле — это относительно замкнутая область исследований, с людьми, которые занимаются, болеют одним каким-то делом. Почему это важно? Потому что обычно люди, которые болеют одним делом, они, собственно, друг с другом общаются, они вместе пытаются решить какую-то совокупность проблем. Обычно поле сконцентрировано вокруг какой-то теоретико-методологической рамки или вокруг объекта: например, вокруг медиа (media studies). Допустим, возьмем в качестве поля символический интеракционизм — это направление, которое использует наработки Джорджа Герберта Мида для анализа социальной реальности. У них есть свой журнал, у них есть свои конференции, у них есть свои классики, например, Блумер. Что означает научно-теоретическая значимость в этом смысле? Представьте себе ситуацию, вы поставили проблему, она кажется вам классной и замечательной, но никто вообще ей не интересуется. Часто бывает, что вы находите какую-то проблему, которой мало кто занимался, но которой в общем-то никто и не хочет заниматься, и вы оказываетесь один в поле. В принципе, это все хорошо работает, пока вы разговариваете с вечностью, из серии вот, значит, я с Шюцем могу хорошо поспорить, ему предъявить претензии, высказать суждения и прийти к какому-то выводу. Но в реальной исследовательской практике это не сработает, потому что в реальной исследовательской практике есть те, кто будут ваши тексты читать и цитировать. А если эти тексты написаны вне какого-либо исследовательского контекста, то их никто читать и цитировать не будет и вы действительно останетесь один в поле, что, с точки зрения научного предприятия и исследовательской карьеры очень-очень плохо, потому что если вас не читают и не цитируют, то у вас нет социального окружения, а это значит, что вы исключены из поля науки, как сказал бы Бурдье. Хотя такой способ постановки исследовательских проблем довольно распространен. По крайней мере, в России, где распространенная практика — игнорировать все, что делают другие люди. Но на международном уровне это не работает.

Значит, вам нужно приложить много усилий для того, чтобы доказать, что проблема действительно классная и имеет право на существование. Вот поэтому, как правило, вы всегда прикрепляетесь, скажем так, к какой-то повестке поля. И для того, чтобы вам действительно обосновать свою теоретическую значимость, вам нужно этой повестке, как минимум, помахать рукой. Даже если проблема, которую вы ставите, немножко от повестки отдаляется. Вы должны прочитать ключевые работы и отнестись к тем ключевым дискуссиям, которые сейчас в поле происходят. Это значит, что нужно знать повестку, нужно сделать хороший литобзор, нужно представлять себе поле, в котором вы находитесь, а это много работы. Мы, как ваши преподаватели, не предполагаем, что вы для каждого эссе будете становиться экспертом в определенной области. Это было бы абсурдно, потому что это просто невозможно. Чтобы разобраться в field, вам нужно сильно больше времени. Поэтому не предполагается, что когда вы пишете свои учебные работы, вы будете ориентироваться в field, но когда вы пишете научную статью, то да, вы должны ориентироваться в field, вы должны делать полноценный литобзор. В рамках эссе для вас адекватным будет просто использование достаточного количества источников, что не означает полноценного литобзора. Например, вы ставите проблему в тексте Шюца и говорите, что от этого станет хорошо феноменологам, которые хотят использовать Шюца в своих работах. Это не предполагает, что вы прочитали все статьи по шюцеведению в мире или сделали какой-то всеобъемлющий литобзор, или ориентируетесь даже на те проблемы, которые сейчас обсуждаются в поле, что вы освоили всю феноменологию досконально. Учебная проблема вполне может быть неактуальна для повестки дня, то есть она может не обсуждаться, и, соответственно, она вполне может быть также уже решенной. И это тоже нормально.

Вас могут заинтересовать программы